В мутной воде - Страница 10

К оглавлению

10

Глава четвертая
Счастливый человек

I

На первой неделе великого поста в числе пассажиров курьерского поезда, прибывшего из Москвы, из вагона второго класса выскочил молодой артиллерийский офицер и торопливо пробирался к выходу.

— Венецкий! Здравствуйте! — окликнул его сзади женский голос.

Офицер обернулся и изумленно взглянул сквозь очки на хорошенькую маленькую женщину лет двадцати шести, элегантно одетую во все черное.

— Не узнаете?..

Вдруг румяное, дышавшее здоровьем лицо офицера осветилось радостною улыбкою. Он как-то по-товарищески протянул широкую мягкую руку и весело воскликнул:

— Катерина Михайловна!.. Вот не узнал!

— Верно, состарилась, что не узнали… Откуда вы?

— Из Черниговской губернии…

— Куда это вы забрались?.. А я пять лет, как уже замужем. Вот мой муж! — указала она на высокого степенного блондина в цилиндре. — Николай Николаевич Распольев! Алексей Алексеевич Венецкий! Помнишь, Никс, я тебе много о нем говорила? Росли вместе! — весело щебетала молодая женщина. — Вот теперь, — обратилась она к Венецкому, — мы для вас работаем. Только что ходили смотреть новые вагоны для раненых… Ах, какая прелесть… Никс сам распоряжался… Мы оба в «Красном Кресте»… А вы, верно, на войну проситься приехали?

— Я получил место в Петербурге.

— Фи!.. Что за охота вам теперь в Петербурге оставаться… Вы разве не хотите на войну? — укоризненно покачала она головой, делая гримаску.

— Пошлют — пойду!

— И вы так спокойно об этом говорите?

— Да разве охота проситься умирать? В этом нет никакого удовольствия! Право! — добродушно проговорил офицер.

Молодая женщина удивленно вскинула на него свои бойкие глазки и снова покачала головой…

— Да вы после этого не русский… У нас такое возбуждение… Молодежь наша наперерыв просится… Что молодежь? Недавно князь Рязанцев, — старику семьдесят лет, — и тот просился, чтобы его зачислили в юнкера в действующую армию…

— Пусть просятся, а я проситься не стану!

— Ну, мы еще об этом с вами поговорим… Надеюсь, что вы у нас побываете? У вас какие-то странные тенденции… Уж не против ли вы войны?.. У нас тут есть такие…

Она остановилась, прибирая выражение.

— Изменники, хотите вы сказать? — улыбнулся Венецкий…

Распольев как-то странно косил глаза на молодого офицера. Ему не нравилась простодушная манера, с которою он говорил с его женой. Когда его жена остановилась на минуту, он заметил торжественным тоном:

— Эта война не похожа на другие войны… Последствия ее будут такие, каких мы не ожидаем. Эта война в полном смысле национальная…

— Именно национальная! — повторила Екатерина Михайловна.

— От этого такое всеобщее возбуждение. Вы увидите, как Петербург возбужден, а о провинции и говорить нечего: там, судя по газетам, ждут и не дождутся.

— Ах, не верьте, пожалуйста, — стал убеждать Венецкий с юношескою горячностью, — не верьте! Я, впрочем, не знаю, как в других местах, но там, где стояла наша батарея, я никакого возбуждения не замечал… В деревнях и не знают ничего о войне… В уездном городе, впрочем, разные барыни действуют… Говорят, устраивают комитеты, но денег никто не дает, а рассчитывают все, что мужики дадут… Вот тоже приезжали интендантские чиновники. Те тоже ждут не дождутся войны! — усмехнулся он. — И вообще, больше всех кричат те, кому не придется идти на войну… А впрочем, быть может, я и ошибаюсь…

Он замолчал, сконфузился и, поправив очки, как-то задушевно промолвил:

— В деревне и без войны забот много. Как вы думаете, Катерина Михайловна? Вы это должны знать: вы ведь все детство в деревне прожили.

— Вот вы какой? — усмехнулась Катерина Михайловна, взглядывая, впрочем, приветливо на оживленное лицо Венецкого.

«И недалек, и, должно быть, трус!» — подумал Распольев, презрительно усмехнувшись на последние слова Венецкого. Они ему показались совсем бестактными.

А Венецкий ничего этого не замечал. Улыбаясь своею добродушною улыбкой, он протянул руку Катерине Михайловне, извинившись, что торопится.

— Смотрите, Венецкий, приезжайте к нам! — говорила Распольева, пожимая ему руку. — Я вас переделаю, а то провинция совсем вас испортила… Нельзя же в самом деле быть таким! — кокетливо улыбнулась Катерина Михайловна. — Помните, в деревне… вы тогда были послушным мальчиком… Вероятно, станете слушаться старых друзей и теперь? — лукаво добавила она, понижая голос.

При этом намеке Венецкий вспыхнул до ушей и как-то серьезно заметил:

— Тогда я был мальчик, Катерина Михайловна!

Распольев холодно простился с Венецким и не пригласил его. Когда тот отошел, он заметил жене:

— Охота тебе была приглашать его…

— А что?

— Он такой… такой блаженный…

— Как ты сказал… блаженный?

— Да как же! Как-то странно жмет руки, говорит монологи, а сам сияет…

— Венецкий, Никс, неглупый и хороший мальчик. От него, правда, веет счастьем, но, верно, он счастливый человек, а нынче счастливые люди так редки!

— Просто веет глупостью, — недовольно заметил Распольев…

И, помолчав немного, прибавил:

— И такие офицеры у нас перед войной. Нечего сказать, хороший пример для солдат! Удивительно нужно было приглашать его! — снова повторил он, не глядя на жену.

Катерина Михайловна промолчала и не вступилась за Венецкого — недаром она нередко называла мужа своего «благоверным Отелло». Она только тихо усмехнулась и подумала, что Венецкий, несмотря на свои странности, все-таки очень интересный молодой человек, которым следует заняться и направить на путь истины.

10